Что хвостом двухсотсаженным потрясает мрак,
Человека держит в пасти; грешник тоже враг.

Страшен мне грифон, чье тело словно Каф-гора,
Он сидит под адским древом, – там его нора…

Я боюсь реки, кипящей клубами огней,
В ней гнездятся осьминоги, крокодилы в ней…

Из огня подъемлет мощно дуб огромный стан,
Каждый плод его противен, словно Ариман.

Булавы боюсь тяжелой, что, упав с высот,
Сокрушает кости грешных, головы толчет.

В небесах колодец бедствий виден нам с земли,
Он ужасен, заключен в нем прах врагов Али.

О, как страшны скорпионы на камнях пустых!
Люди к змеям убегают, чтоб спастись от них.

Каждый миг дарует душу грешнику Господь,
Чтоб отнять ее, оставив на погибель плоть.

Тоньше волоса, острее, чем кинжала край,
Мост ведет над адской бездной в светлый божий рай.

Кроме нескольких ученых, равных вам и мне,
Все исчезнет в этой бездне, все сгорит в огне.

Полинезия, Россия, Африка, Тибет
И Китай в аду потонут, - им спасенья нет!

Вашингтон, Париж и Вена, Лондон и Мадрид –
Все погибнут непременно, всё в огне сгорит!

Кто не стал шиитом, вере преданным вполне,
В судный день очнется в пекле, в адской глубине.

И шиит, надевший галстук, новый моде рад,
Будет тлеть на адских углях, испуская смрад.

Кто хитро себе чалмою локоны покрыл,
За чалму того потянут в самый жар и пыл.

Кто вершит теперь в Иране шахские дела,
На столе распластан будет и сгорит дотла.

Конституцию в палате славит депутат.
В судный день такому будет меджелисом ад

Журналист со строк газеты испускает вонь.
На его газету с неба упадет огонь.

Конституции ученый служит без стыда,
Будут дух его и тело в бездне навсегда.

Вот купец, который денег как-то не дал мне.
Будет вместе с караваном он на самом дне.

Покупателей торговец хочет обмануть,
И его потащат завтра черти в скорбный путь.

Вряд ли кто избегнет кары в страшный судный миг,
Вряд ли кто-нибудь спасется кроме нас двоих.

Ведь для нас с тобою только создал вечный Бог
Рай с душистыми лугами, яшмовый чертог.

Нам с тобою он завещан, рая дивный плод,
Завещателем, который сам в раю живет.

Там среди аллей тенистых множество цветов;
И благоухает в блюдах там шафранный плов.

Там вино в реке струится, в замке тишина,
Там рабы приводят гурий, ясных, как луна.

В нашей власти в путь загробный пропуск и запрет,
И несчастен тот, кого мы не допустим в свет.

Рай для нас, и мы с тобою завтра будем в нем,
Будем нежиться в Кавсаре, роднике святом.

А Бехар, нам это ясно, будет гнить в аду,
Ибо нас не уважает, нас свою беду.